Первым поднялся Иван, высокий и строгий, выучивший от отца непреклонность, заменяющую любовь. Он не говорил о своей матери. Вся его речь была лишь напоминанием о её долге как жены и матери, об уважении к семье и правилам, о роли, которую они, дети, теперь должны брать на себя.
Дмитрий поддержал его, говоря, как отец учил их никогда не быть слабым. И хотя он не упомянул, что учился этому от неласкового родителя, в его словах было нечто неестественное, отчуждённое, как будто он говорил, глядя не в будущее, а в прошлое, которое скрывало больше боли, чем он готов был признать.
Анна не могла больше молчать. Она почувствовала, как слова прорываются из неё, тянутся к отцу, к братьям, обжигая губы, но уже не поддаваясь контролю. «А вы не думали, что это уважение убило маму?» — её голос дрожал. — «Её никогда не спрашивали, что она чувствует. Она так и ушла, потому что для вас семья — это долг, а не любовь».
Слова повисли в воздухе, в зале стало тихо. Братья уставились на неё, потрясённые её резкостью. Отец, сидящий напротив, впервые посмотрел на неё с вниманием, которого ей всегда не хватало.
«Что ты понимаешь в жизни?» — с нажимом спросил отец, но в его глазах проскользнула боль, которую он старательно скрывал годами. — «Ты не знаешь, что значит быть мужчиной, стоять на страже семьи. Всё, что у нас было — это стойкость, не любовь, а долг».
Анна не могла отвести от него глаз, впервые видя его слабым. «И это сделало нас чужими, папа», — ответила она, чувствуя, как на её глаза наворачиваются слёзы. — «Нас всегда учили, что семья — это строгость, но мама всегда хотела другого. Она мечтала о тепле, об искренности».
После её слов повисло тяжёлое молчание. Братья не вмешивались — Дмитрий смотрел вниз, его руки сжаты, а Иван отвернулся, не в силах выдержать её взгляда. Для него она оставалась младшей сестрой, которую можно было бы судить за слабость, но теперь что-то изменилось. Её искренность была для них как вызов, как проблеск новой правды, о которой они боялись подумать.
Отец с трудом встал из-за стола и подошёл к окну, его плечи дрожали, хотя он пытался скрыть это. Анна подошла к нему и осторожно коснулась его руки. Впервые за всю свою жизнь он не отстранился.
В комнате наступила тишина, наполненная незримо рождённой близостью, которой раньше не было. Отец, не оборачиваясь, выдохнул: «Мне жаль, что я не услышал тебя раньше».
Те слова, сказанные с болью и искренностью, на которую он никогда не решался, стали точкой начала. Анна почувствовала, как отступает её обида. Её отец был человеком, не умеющим любить по-другому, а братья, потерявшие опору в прошлом, учились быть теми, кто они есть на самом деле.
Прошло ещё несколько часов, наполненных короткими признаниями, отголосками детских обид и прощениями, которые давались нелегко. Но в этот вечер они стали чуть ближе друг к другу, узнав то, чего никогда не знали.
